Общая психопатология. Том 1 - Евгений Васильевич Черносвитов

близко к пониманию эроса Платоном. См.: «Пир», «Федр»).

Вернемся к Ф. Сологубу, к его художественно ярким, психологически точным и философски глубоким образам:

«Твоя любовь – тот круг магический

Который нас от жизни отделил.

Живу не прежней механической

Привычкой жить, избытком юных сил.

Осталось мне безмерно малое,

Но каждый атом здесь объят огнем.

Неистощимо неусталое

Пыланье дивное – мы вместе в нем.

Пойми предел, и утомление,

И мощь вихреобразного огня,

И ты поймешь, как утомление

Безмерно сильным делает меня».

Здесь Сологуб Эрос понимает в духе Эмпедокла и Лукреция, как «огонь, соединяющий Начала Всего!».

«Эрос + пол = витас». «Танатос + пол = витас». «Пол» – от русского «половина». Пол – асимметричен внутри себя: есть левый «пол» (и мужской, и женский, спонтанный). И есть правый «пол» (и мужской, и женский, аспонтанный). С Эросом – спонтанный Витас. С Танатосом – аспонтанный Витас.

Итак, мы рассмотрели все версии субъективности, равно представленные феноменами Общей психопатологии. Более подробно остановились на перверсии. Ибо, эта версия и все, что с ней связано – реалии нашей сегодняшней обыденности и повседневности. Нашей Общей Психопатологии!

«Массовое сознание» или «сознание масс», в наше время предельно деиндивидуализировано и деперсонифицировано. Может быть, в настоящее время мы являемся свидетелями некоего перверсного массового психоза, которого не знала еще История человечества. Собственное тело человека, все больше и больше становиться объектом манипулирования, «полем» «игры в бисер», в которую играют «люди-манекены» (какой провидец был Аркадий Райкин!) Собственное тело современного человека – marketing. Об этом в середине ХХ-го века предупреждал М. Фуко.

Можно воскликнуть вместе с Ф. Сологубом: «нестолько человек, сколько недотыкомка!» И, это все – наша Общая психопатология….

З) Аутоидентичность и аутоидентификация. Логос

Методологический и мировоззренческий анализы проблемы феноменологии Общей психопатологии становятся ныне все более актуальными, ибо они глобальны. Это обусловлено не только отвлеченно-познавательными задачами, но и многими насущными потребностями общественной жизнедеятельности, развитием конкретных наук, прежде всего математики и медицины (трансплантологии, реаниматологии, психиатрии, акушерства, вирусологии, иммунологии, оживленные интересы к взглядам Пифагора, Эвклида, Фибоначчи…).

Первостепенным вопросом, требующим систематического осмысления с точки зрения Общей психопатологии, остается вопрос о функциях и статусах самосознания современного человека. То есть, о роли и месте нашего «Я» в процессах проживания и переживания, самопознания, познания и саморегуляции. Феноменология самосознания Общей психопатологии требует широкого и углубленного, не только, и не столько, анализа, сколько синтеза! Это относится, прежде всего, к вопросам об аутоидентичности (самотождественности) и аутоидентификации (самоотождествления), которые являются фундаментальными в Общей психопатологии. И, конечно, применяя термины «нетрадиционных» экзистенциалистов ХХ-го века, Теодора Адорно, Луи Пьер Альтюссера, этого «Василия Позднышева», Александра Кожева, племянника Василия Васильевича и двоюродного брата Виктора Хрисанфовича Кандинского и Жоржа Батая, «аутентичности», как иррациональности. Не споря при этом с Жан Полем Сартром, который, собственно ввел этот термин в экзистенциализм. То есть, подлинности! У Василия Шукшина есть великолепная статья, написанная им незадолго до смерти. Она называется: «А, не врем ли мы?» Она написана человеком, неистово стремящимся «прорваться в будущую Россию». К нам!

«Будущее обладает Властью настолько, насколько оно проявляется в форме проекта, замысленного в настоящем на основе знаний о прошлом»

(Александр Кожев)

«Трансперсональность» – еще одно фундаментальное понятие «поздних» экзистенциалистов. ключевое понятие, которое выражает не столько состояния выхода – из – себя «Я», сколько, исподволь, смысл, что «Я» есть фикция, а внутренний мир человека – сновидение или бредовое переживание (см. D. Goleman. The Buddha on meditation and states of consciousness. N.Y. 2005).

Здесь, думаем, уместно, процитировать высказывания католического философа Жан Гитона, об удушении Луи Альтюссером своей жены:

«Я действительно думаю, что он убил жену из любви к ней. Это было убийство из мистической любви. А есть ли большая разница между преступником и святым?… Мое дело не защищать его, а помочь ему в бедственном положении… Когда я узнал, что произошло, я часто навещал его в больнице Сен-Анн, а затем предпринял шаги, чтобы его перевели в другое учреждение и… чтобы система правосудия считала его сумасшедшим, а не преступником».

Эти слова полностью подойдут и к «поступку» с Лизой Василия Позднышева.

«Проснуться!» – категорический императив современных мистификаторов сознания. Вновь и вновь «переосмысливаются» йога, дзен-буддизм, даосизм, суннизм. Появляются писатели, чьи произведения объявляются современной библией, типа Карлоса Кастанеды.

Сначала обратимся к понятиям аутоидентичности и аутоидентификации, еще раз напомним их классическое содержание. Эти термины обозначают два важных момента в самосознании, как целостном явлении, с собственной феноменологией в субъективности (сознании). К характеристикам самосознания относятся:

1) статичность (самотождественность – аутоидентичность) и

2) динамичность (самототждествление – аутоидентификация).

Субъект, выступающий в качестве «Я», включает в себя эти два момента – как «постоянное в непостоянстве». Сложность взаимоотношения аутоидентичности и аутоидентификации в том, что они, предполагая друг друга, тем не менее, однозначно не обусловливают друг друга. Так, аутоидентичность предполагает аутоидентификацию, но, последняя осуществляется вне условий тождества субъекта с самим собой. Аутоидентификация, в свою очередь, также предполагает аутоидентичность. Но, последняя осуществляется как бы параллельно процессу самоотождествления.

В различных вариантах такое взаимоотношение данных феноменов самосознания зафиксировано классической философией. Так, повторим, что Дэвид Юм в своих известных рассуждениях о «Я», как «bundle or collection» – «Different perceptions following each other with an inconceivable rapidity, and are in constant flow, in constant motion» (Д. Юм. Соч. В 2-х томах. М., 1966, т. 1, стр. 367), фактически отрицает аутоидентичность, принимая ее за иллюзию. Эта иллюзия – связка «впечатлений», возникает в силу (или в процессе) аутоидентификации. То есть, полагает некий быстрый поток сознания. Декарт, Кант и Фихте, аутоидентификацию связывают с процессом познания. Но, только, с логическим мышлением. Если Декарт выводит аутоидентичность, как следствие аутоидентификации – «cоgito ergo sum» (Р. Декарт. Избран. Произв. М., 1950, стр. 350), то Кант и Фихте, наоборот, показывают, что аутоидентификация не может привести к аутоидентичности. Ибо, последняя, находится за пределами «опыта познания». У Канта, самосознание – «я мыслю» – вовсе не обязательно в опыте познания. Тем не менее, объективность последнего предполагает постоянную возможность подобного самосознания: «…У этого Я нет ни одного предиката созерцания, который, будучи постоянным, мог бы служить коррелятом для временного определения во внутреннем чувстве…» (И. Кант. Соч. в:6-ти томах. М., 1964,.т3, стр. 288—289). Для Фихте аутоидентичность субъекта («Я») есть «иллюзия рефлексии»: «Всмотримся прежде всего в наблюдаемое нами „Я“: что же такое это обращение Я на самого себя? К какому классу видоизменений сознания оно должно быть отнесено? Оно не есть постижение в понятиях (Begreifen): оно становится таковым впервые, через противоположение некоторого „не-Я“ и через определения „Я“ в этой противоположности. Следовательно, оно есть только созерцание. Поэтому, оно и не есть сознание и отнюдь не самосознание, и только потому, что через этот акт не возникает никакого сознания» (И. Г. Фихте. Избр. Соч. М., 1916, т.1, стр. 448—449). Положение о самотождественности, по словам Фихте, «должно было бы быть допущено без всяких оснований, несмотря на то что все Наукоучение занято тем, как бы его доказать» (там же, стр. 71—72).

Сложность логических процедур выведения аутоидентичности из аутоидентификации вполне реальна и заключается в том, что феномены статичности и динамичности самосознания в структуре сознания (субъективности) находятся в тесной взаимосвязи. Если же рассматривать эти феномены раздельно, как, например, их фиксирует интроспекция, то оказывается, что аутоидентичность и аутоидентификация находятся, как бы в разных измерения субъективности. По «разные стороны» самосознания: аутоидентичность – до самосознания, спонтанность «Я» и аутоидентификация – «после» самосознания. Отсюда делается вывод об аутоидентификации, как иллюзии рефлексии, ибо «Я» всегда рефлексивно. Даже в Общей психопатологии.

Интроспекция, как ближайший путь к установлению тождества с собой в сфере мышления, выдержанная и последовательно проведенная, приводит не к желаемой цели – аутоидентичности, а как раз, к иному.